Она появляется в воздухе звоном натянутых струн, когда каждый звук отдаётся от похолодевших разом стен домов, пронизывает скукожившихся людей мелкой дрожью морозного утра. И опавшие листья разносят их на ветру, как сплетни в "Ой-коллективе".

Она прокрадывается по асфальту тонкими капиллярами замёрзшей воды, как паук, плетущий свою паутину везде, где солнцу не достаёт глаза уследить, убить, вымести, вычистить, растопить... Она исчезает, стоит только тени подвинуться хоть на сантиметр, но тут же появляется - с другой стороны.

А после - забирается на какое-нибудь дерево, садится на ветку, прислонившись спиной к стволу, и ловит синиц, убаюкивает ворон...

Мне кажется, кожа у неё бледная с перламутровым отливом, ресницы - чёрные, как вороново крыло, губы бледные... И уж точно она не старуха. Она - девушка. Молодая и прекрасная, с белыми, как иней, волосами. Потому что мороз - прекрасное средство от морщин.
И на этом белом с розоватым румянцем лице синим огнём пронизывают взглядом её глаза.

Ещё немного - и снег расстелит свою шкуру, как кот, растянувшийся на пледе, - везде, куда достанет лап. Он будет сворачиваться клубками, гонять позёмку, как солнечных зайчиков, жмурить от яркого света, искрить россыпью миллиардов мелких алмазов.
Тогда она опустит босую ногу в пушистый воздушный ковёр и, секунду спустя, утонет в мягкой перине - без белья, косметики и пачки сигарет у кровати.

Мелкий морозный узор заползает на окна. Ёлками, соснами, заснеженными холмами, равнинами, рядами лесов, метелью, замершей в невесомости - такой осязаемой на холодном стекле, как нигде больше - ни посреди этой вьюги, ни из окна протопленной избы.

И где-то в лесу, свернувшись клубочком, лежит маленькая девочка с бледной кожей и ресницами, как вороново крыло. Глаза у неё закрыты, и ей что-то снится - то ли замёрзшее озеро среди гор, то ли склоны холмов, поросшие хвойными деревьями, то ли мамины руки, укрывшие мягким пушистым одеялом.